Ведь боль, может быть, есть не что иное, как предельное наслаждение. Кто мог бы определить границу, где сладострастие становится болью и где боль остается еще сладострастием?

Я добился всего, ибо умел всем пренебречь.

Все ученейшие школьные и домашние учителя согласны в том, что дети не знают, почему они хотят чего-нибудь; но что взрослые не лучше детей ощупью бродят по земле и тоже не знают, откуда пришли и куда идут, точно так же не видят в своих поступках определенной цели, и что ими так же управляют при помощи печенья, пирожного и розог, — с этим никто не хочет согласиться, а по моему разумению, это вполне очевидно.

Удел рода человеческого повсюду один! В большинстве своем люди трудятся по целым дням, лишь бы прожить, а если остается у них немножко свободы, они до того пугаются ее, что ищут, каким бы способом от нее избавиться. Вот оно — назначение человека!

Люди страдали бы гораздо меньше, если бы не развивали в себе так усердно силу воображения, не припоминали бы без конца прошедшие неприятности, а жили бы безобидным настоящим.

Я буду наслаждаться настоящим, а прошлое пусть останется прошлым.

Леон и Эмма изучили друг друга настолько, что уже не испытывали той
ошеломленности, которая стократ усиливает радость обладания. Она им
пресытилась, он от нее устал.

А когда Эмму особенно сильно жег внутренний огонь - огонь запретной любви, ей становилось нечем дышать, и она, возбужденная, вся охваченная страстью, отворяла окно и с наслаждением втягивала в себя холодный воздух

Несколько успокоившись, она поняла, что была к нему несправедлива. Но
когда мы черним любимого человека, то это до известной степени отдаляет
нас от него.

Веление плоти, жажда денег, томление страсти - все слилось у нее в одно
мучительное чувство. Она уже не могла не думать о нем - мысль ее
беспрестанно к нему возвращалась, она бередила свою рану, всюду находила
для этого повод.