Зимняя дверь

"Зимняя" дверь.
Там под ногами зимние просторы необъятной моей страны. Леса, реки, озера. Зима. Искусственные облака от заводов, клеточки от дорог, сердечки - русла рек. Белый, серый, синий, голубой, золотистый цвет. Там под ногами маленькие деревни и маленькие города, все маленькое кроме самой земли и зимы - когда летишь в самолете. Большими еще могут быть облака, но там сейчас такой мороз, что мир прозрачен и покрыт инеем. В салоне самолета тихо и прохладно, не первый час полета, до еды еще далеко и пассажиры спят. Редко кто читает или смотрит кино. Я читаю. И удивительным образом возникают из слов люди, которые усаживаются, опять же удивительным образом, напротив меня и рассказывают свои истории...

Наша скорость 800 км/ч, нет дорог, но рассказчик, как в старых фильмах голос за кадром, указывает направление, проводит пальцем по тонкой линии дороги, что видно из иллюминатора и вот ты уже в той деревеньки, где нет даже ручья, засыпали, ты все еще в зиме, но тебя обогревают долгими позднего лета вечерами и Анна Петровна наливая чай обласкает твой слух таким теплым словом: "теплышко". И в салоне самолета уже не так и прохладно. А ее голос льется и ведает следующую историю, призывает нового рассказчика. И днем возникает ночь, луна, ведро и кот. И ночь льется, льется из открытой книжки, хотя там под ногами, и над головой, солнце льет свой золотой свет и окрашивает снег, золотит его. И у тебя появляется своя "зимняя" дверь. Из дня в ночь, из зимы в лето. Из самолета в теплый дом. Из золотого цвета в красный, синий зеленый, голубой, и светит тебе уже совсем другая звезда, она намного дальше, она маленькая, мигает и если отвлечься, то пропадет. Все за этой "зимней" дверью меняется, преображается, а голос рассказчика льет, призывает людей, истории. И вот уже странного вида дедушка рассказывает про акул, что нам Спилберг, у нас в стране свои челюсти. И как бы ты не храбрился, но вдруг веришь. Веришь и с удивлением смотришь в иллюминатор, неужели есть такое место, есть такая река, есть такие акулы, что лучше на речке, даже ведро воды, не брать... И даже, если нет акул, то всегда найдутся сокровища. У нас свои Пеппи Длинныйчулок, свои места где сокровища прячутся. И свои отважные Индианы Джонсы, которые их достанут и обогатят всю маленькую деревню ведрами, тазами, кружками и самоваром! А рассказчик все нашептывает, все знакомит с новыми лицами, даже, если эти лица козьи. И ты слушаешь, смотришь, знакомишься. Тебе не сложно сказать: "Здравствуйте". И тем удивительнее, что рассказчик этого не может, что прогулка утром, туман и коза не повод для знакомства с утренним дедушкой? "Как же так? - спрашиваешь ты Станислава, но он заводит тебя в баню и отвлекает пением соловья, и на весь самолет тот поет, обольщает, удивляет. Он рассказывает тебе приметы домов и ты с любопытством следишь за удивительной вороной. А потом, как в сказке вырастает перед тобой дуб зеленый, и там у дуба преобразившийся кот. Он по цепи не ходит, он стоит и ждет кому бы песнь спеть или сказку рассказать. Кота не просто узнать, он ведь стал человеком, так проще разговаривать и ты спешишь за голосом к коту, чтобы услышать еще одну историю, а автор словно в зависти, не хочет с ним дружить, отвергает попытки и тебе стыдно за автора. Как же ты можешь разглядывать звезды и любоваться ими и не уметь разглядеть волшебство под самым своим носом и главное задираться перед ним. Почему же ты автор так враждебен к тем, кто может оказаться лучше тебя? Неужели ты так себя не уважаешь, что боишься кота, который с детства с тобой? И это он тебя научил и песни петь и сказки рассказывать. И автор спешит, спешит, убегает и утаскивает тебя в осень, чтобы ты забыл, отвлекся, полюбовался последним улетающим листом-птицей, розовой вороной, тонконогим и богаторогим лосем, утками на двух прудах, зовет нового рассказчика с золотыми руками, подбрасывает тебе картинку за картинкой. Золотой в янтаре смолы сосну, с громом и молнией грозу и бросает в тебя белыми мухами снега.
Зима.
Зима там, за бортом самолета, зима тут, льется из книжки, застывает прозрачным льдом на реке, засыпает рыбой на дне, вспыхивает фейерверками нового года. И автор как в извинение перед тобой рассказывает о золотых людях, только эти люди золотые от солнца, а не от души. Потому что душ их ты не знаешь и автор не знает. Но он так хочет сказать, что он видит, видит людей хорошими. Только печально, что для этого ему так необходимо, чтобы солнце пролило свои лучи на этих людей. А если они в тумане или ночью под дубом, то что же тогда? Разве они не золотые?

Я лечу из одного города в другой, подо мной зима на просторах необъятной моей страны. А в душе моей грусть, что даже тогда, когда книжки отбираются, специально заказываются, вот чтобы рассказать о людях, стране, чувствах, случается такое, что автор погружает в атмосферу, раскидывает полотна красоты, но не умеет главного - дружить. Зачем пестрые ткани, если рядом нет главного - живого человека, с которым этим можно делиться и заодно узнать еще больше, смотреть глубже, жить ярче!