Семь тучных лет

Возможно, это заслуга переводчика, но воспринимается как рассказы Довлатова, отнесенные к современности: ироничные, жизненные, местами очень забавные и с очень грустным концом. Одно только указание грознейшего оружия Израиля против Швеции - бойкот товаров из ИКЕА - чего стоит.

Израильский прозаик Эдгар Керет впервые, по его собственному признанию, написал сборник документальный прозы, за основу которого взял семь лет из своей жизни, обозначив её рамками от рождения сына до смерти отца. "Семь тучных лет" - это новеллы из жизни популярного израильского писателя, который решил/решился рассказать о своей семье, стране, о своих фобиях и пристрастиях далекому, в лучшем случае нейтральному, но чаще - враждебному, читателю.
Книга и замышлялась как короткие зарисовки израильских будней, которые невозможно отделить от войны и терактов: сын писателя - Лев - рождается в тот момент, когда террористы снова взорвали автобус, а жена Шира ровно в этот час оказалась в роддоме. Террор как фон нормальной, повседневной жизни: до недавнего времени это было исключительно израильской особенностью, но, увы, после 3 апреля 2017 года, кажется, в эту лигу вошла и Россия...
Рассказы Керета, конечно, охватывают время куда шире, чем обозначенные библейские семь тучных лет: мы узнаем, что в детстве он мечтал быть похожим на своего старшего брата, что его сестра, ставшая ультраортодоксальной иудейкой, в своё время была главной школьной красавицей и утешала юного Керета в его первых любовных переживаниях.
Во всех этих рассказах важна тональность: в них нет ни малейшего надрыва, а только легкая ирония и тихая грусть, казалось бы, в куда большей степени присущая еврейским писателям галута (изгнания - иврит), чем рожденным сабрам (уроженцы Израиля) И тем не менее, Керет - израильский еврейский писатель: он не поднимает мировые проблемы, как давно примеряющий на себя Нобелевскую премию Амос Оз, не играет в европейский формализм, как Давид Гроссман, а общается со своим читателем просто, без пафоса, как с попутчиком.
Кому, как не соседу по купе, рассказывать, как подрастает сын, как неудачно позанимался йогой среди беременных женщин, как с трудом после 9/11 2001 года вылетал из Нью-Йорка в Амстердам и какой-то бородатый бугай, похожий сразу на обоих солистов группы ZZ TOP, отказывался покидать место, на которое у Керета, согласно еврейскому счастью, был тоже куплен билет.
Наряду с иронией, книга Керета пронизана истинно израильским фатализмом: Керет вступал во взрослую жизнь во время Первой ливанской войны 1982 года, когда многие ребята чуть старше его погибли. А вот уже Вторая ливанская война 2006 года, когда под ударом ракет "Хезболлы" оказались Хайфа и весь север страны: огромные перемены случились за эти годы в жизни писателя, а война как перманентное состояние будто и не проходила.
И автор с женой как бы на полном серьезе обсуждают, что, может, не стоит мыть посуду, убираться в квартире или взять огромную ссуду в банке, так как скоро сумасшедший президент Ирана сбросит на Тель-Авив атомную бомбу. Этого пока не случилось и писателю не пришлось портить свою кредитную историю, а наводить дома порядок:)
Какой-то особой сентиментальностью - не сопливой, не ностальгической - а, скорее, хрупкой, отличаются рассказы, посвященные Восточной Европе: как и многие израильтяне - потомки выживших в Холокосте, "второе поколение", как их называют - Керет относится к Европе с обоснованным подозрением в антисемитизме и одновременно понимает, что его корни - там, вот в этой самой Польше, где сгинули его бабушка и дядя по материнской линии, в этом обретенном варшавском доме, откуда он срывающимся голосом звонит маме: "Я в нашем доме в Варшаве".
Холокост не как главная тема или, не дай Б-г, не как предмет спекуляции, существует на страницах сборника Керета. Его мать девочкой была в Варшавском гетто, куда тайно проносила еду, а совсем юный отец, сразу после окончания войны, покупал на Сицилии оружие у местных мафиози и тайно доставлял его в Палестину, ещё до образования Израиля. Читая эти части, я почти физически ощущал травму, которую не изжило это самое "второе поколение", несмотря на все победные легендарные войны Израиля.
Как и все дети в израильских семьях, сын Лев - предмет поклонения, почти религиозного культа для Керета и его жены. Самые нежные и забавные слова он посвящает своему сыну и автор готов разорвать на части таксиста, который посмел повысить голос на его ребенка: поверьте, я лично видел этих дородных израильских таксистов в золотых цепях и с амулетами по всей машине - Керет реально герой:)
Смерть родителей - не предмет для публичного обсуждения: я год назад потерял маму и мне до сих пор трудно говорить об этом. Поэтому я, кажется, раскрыл тайну Эдгара Керета: непереносимую боль после смерти обожаемого им отца он вылил в эти с виду простые, житейские истории. Керет прав, когда говорит, что хорошо быть писателем: можно всласть выговориться и чуть-чуть притупить момент утраты, если рассказать попутчику, как его отец умирал от рака, но не переставал шутить, пока мог...
Интонацию и настроение этой книги невозможно было бы почувствовать без - простите за пафос - переводческого таланта Линор Горалик: она так точно попала в нерв и стиль Керета, что мои эмоции как читателя - от смеха до слёз - я готов разделить с ней полностью. Без её чуткости и любви к автору и его героям не было бы такого изумительного элегического впечатления, какой оставила книга Эдгара Керета "Семь тучных лет".

Взялся читать только потому, что всегда ищу новые произведения израильских писателей. Несмотря на восторженные отзывы со стороны литературной братии, меня рассказы оставили равнодушным. В основном хвалят Горалик, как отменно хорошо она перевела.

Может и так, но содержание, хотя и ироничное, мне на душу не легло. Ничего ранее у Керета не читал и, наверное, не буду.
Хотя…