Мэнсфилд-парк

и если чтение хоть на полчаса избавит ее от этой мысли, уже и на том спасибо.

буря чувств и мыслей бушевала в ней, она была взволнована, счастлива, несчастна, бесконечно благодарна, безмерно разгневана.

— Видела бы ты ее нынче утром, Мэри, — продолжал он. — С какою невыразимой прелестью и терпением она исполняла все просьбы ее тупоумной тетки, рукодельничала с нею и для нее и, склоняясь над рукодельем, очаровательно розовела, потом возвращалась на свое место, чтоб дописать что-то для этой тупой матроны, и все это с такой естественною кротостью, будто так и полагалось, чтоб она ни минуты не принадлежала самой себе, и, как всегда, была так скромно причесана, а когда писала, на лоб упадал завиток, и она то и дело, тряхнув головою, откидывала его назад, и среди всего этого успевала поговорить со мною или послушать меня, и казалось, ей нравятся мои речи. Видела бы ты ее в эти минуты, Мэри, так нипочем не могла б подумать, что ее власти над моим сердцем когда-нибудь придет конец.

ведь она в точности такова, каких, по его мненью, не бывает. Она и есть сама невозможность, какую он бы описал,

до чего ужасно, непростительно, до чего безнадежно и дурно выходить замуж без любви.