Ложится мгла на старые ступени
- ВЕБКНИГА
- 2012 г.
- 16+
- 9785389233447
Материалы
Отзывы
Оставляйте больше отзывов, и мы наградим вас!
2 августа 2021 г.
-
- 0
- 0
"Вода у берега, на мелководье, тёплая, хорошая, называлась керенская. На середине, в омуте, холодная - колхозная. Что такое керенская, никто не знал, но почему колхозная - мы понимали очень хорошо."
-
- 0
- 0
Здесь очень много всего, информация льется через край. Что-то читать очень интересно, зачитываешься и не замечаешь прошелестевших страниц, а есть места трудные, особенно они трудные, если у вас с автором разные мнения на то, о чем он пишет. Большую часть книги я боролась с желанием поспорить с автором или просто кинуть книгу и не мучится. Но мне то такой момент попадется:
"Только растения плохо помнил Антон, это была дедова стихия, по второй профессии он именовался учёный агроном, их называл то по-русски, то по-латыни; запоминались названья совсем не латинские – когда про беловатый и круглый, как мячик, гриб, испускавший из себя облако вонючей пыли, дед, поколебавшись, сказал: «бздюха». Латинское наименование у гриба, впрочем, выглядело тоже как-то сомнительно: люкопердон бовиста."
То наконец-то я прибавлю в коллекцию трех "е" -
"Не скрыл дед и потясающее слово, с которым была связана страшная тайна. Все думают, что во всем русском языке есть только одно слово с тремя буквами «е»: длинношеее. И один дед знал второе. Однако предупредил, что больше его никому нельзя называть. Антон сразу догадался: кто услышит — умрет. Дед этого не исключал, но главное было в другом: дед высчитал, когда не только он, а всякий гражданин России будет знать второе слово. Сам дед до этого времени дожить даже и не думал, но полагал, что доживет Антон, проверит и скажет: «А ведь старик-то был прав!» На всеобщее раздумье дед клал четыре десятилетия. Дед, ты оказался точен: через сорок два года я прочел в «Учительской газете», что на этот вопрос ученики четвертого класса ответили хором: «Зме-е-ед!»"
И чтение продолжается. А еще мне повезло с чтецом книги - Вячеславом Герасимовым. Слушала, когда работала в его озвучке и люди оживали, обретали голоса и характеры через голоса. Они и в книге чудесно описаны, но с голосами, я не так гневалась, когда мы опять с автором расходились во мнениях, а кое-где и сведениях.
Для меня - это не лучший вариант книги, ни как мемуары, ни как исторический роман. Но читать, конечно, можно. У каждой книги найдется свой читатель. Просто в данном случае, я не ее читатель, а она не моя книга.
-
- 0
- 0
2 августа 2021 г.
-
- 0
- 0
"Вода у берега, на мелководье, тёплая, хорошая, называлась керенская. На середине, в омуте, холодная - колхозная. Что такое керенская, никто не знал, но почему колхозная - мы понимали очень хорошо."
-
- 0
- 0
Здесь очень много всего, информация льется через край. Что-то читать очень интересно, зачитываешься и не замечаешь прошелестевших страниц, а есть места трудные, особенно они трудные, если у вас с автором разные мнения на то, о чем он пишет. Большую часть книги я боролась с желанием поспорить с автором или просто кинуть книгу и не мучится. Но мне то такой момент попадется:
"Только растения плохо помнил Антон, это была дедова стихия, по второй профессии он именовался учёный агроном, их называл то по-русски, то по-латыни; запоминались названья совсем не латинские – когда про беловатый и круглый, как мячик, гриб, испускавший из себя облако вонючей пыли, дед, поколебавшись, сказал: «бздюха». Латинское наименование у гриба, впрочем, выглядело тоже как-то сомнительно: люкопердон бовиста."
То наконец-то я прибавлю в коллекцию трех "е" -
"Не скрыл дед и потясающее слово, с которым была связана страшная тайна. Все думают, что во всем русском языке есть только одно слово с тремя буквами «е»: длинношеее. И один дед знал второе. Однако предупредил, что больше его никому нельзя называть. Антон сразу догадался: кто услышит — умрет. Дед этого не исключал, но главное было в другом: дед высчитал, когда не только он, а всякий гражданин России будет знать второе слово. Сам дед до этого времени дожить даже и не думал, но полагал, что доживет Антон, проверит и скажет: «А ведь старик-то был прав!» На всеобщее раздумье дед клал четыре десятилетия. Дед, ты оказался точен: через сорок два года я прочел в «Учительской газете», что на этот вопрос ученики четвертого класса ответили хором: «Зме-е-ед!»"
И чтение продолжается. А еще мне повезло с чтецом книги - Вячеславом Герасимовым. Слушала, когда работала в его озвучке и люди оживали, обретали голоса и характеры через голоса. Они и в книге чудесно описаны, но с голосами, я не так гневалась, когда мы опять с автором расходились во мнениях, а кое-где и сведениях.
Для меня - это не лучший вариант книги, ни как мемуары, ни как исторический роман. Но читать, конечно, можно. У каждой книги найдется свой читатель. Просто в данном случае, я не ее читатель, а она не моя книга.
-
- 0
- 0
Цитаты
16 июня 2024 г.
Что ж вы не уехали из этой дикой страны в восемнадцатом, с тестем? — И бысть с нею и в горе, и в нищете, и в болести.
-
- 0
- 0
16 июня 2024 г.
принимаю идею, что можно достигнуть бессмертия, переписывая информацию из старого мозга, который должен умереть, в молодой или в созданный искусственно, а когда и он состарится, износится — ещё раз, и так до бесконечности, то есть передавать человека по телеграфу, как говорил Норберт Винер. Но это не коснётся уже умерших.
-
- 0
- 0
16 июня 2024 г.
С какого-то времени он начал переживать смерть Пушкина как личное горе, свой день рождения, совпадающий с датой его смерти, праздновать перестал, потому что почти заболевал в этот день и нисколько не удивлялся явлению стигматов — когда в день распятия Христа у некоторых людей появляются кровоточащие раны на запястьях и ступнях. — Ты когда-нибудь думал, — говорил он в волненьи Юрику, — что было бы, проживи Пушкин ещё лет десять! Если б он завершил «Историю Петра», воплотил замысел о войне двенадцатого года, написал том стихов и несколько поэм вроде «Медного всадника!» Непредставимо! А Моцарт? — вопрошал он, наслушавшись его и начитавшись о нём в год 200-летнего юбилея. — Умер в тридцать пять автором не только гениальных вещей — это я вывожу за скобки, — но и количественно одним из самых плодовитых композиторов. Он написал больше великого Верди, пережившего его на пятьдесят лет! А если бы прожил столько же? Ведь он уже и так начал колебать мировые струны. И было решено, что допустить этого нельзя. — Кем? — Тем, кто решает всё. Если б Моцарт прожил ещё даже не пятьдесят лет, а половину этого срока, он стал бы равен Ему. И он умер. «Тут ему Бог позавидовал — жизнь оборвалася». Безвременная смерть только этих двух никогда полностью не примирит меня с Ним. А она — правило. Гёте, Толстой — редкие исключения.
-
- 0
- 0
16 июня 2024 г.
Память услужливо подбрасывала другие похожие случаи: как восхищался отец — не на лекции, дома — мощью Красной Армии, когда она, победоносно завершив войну, стояла в центре Европы. Имея 15 миллионов под ружьём и опыт такой войны, она свободно могла железной лавою прокатиться до Атлантического океана! В этот момент, было видно, он не думает о последствиях для всего мира такой прогулки, не помнит того, что говорил о странах народной демократии — всегда с прибавкой: «так называемой». Отвечая через двадцать лет на Антоновы вопросы, он подтверждал, что радовался искренне, но сознательно как бы заставлял себя не пропускать в эту радость сомнений, и это удавалось. «Иначе было б невозможно жить — нервная система не выдержала бы». Но дело объяснялось, похоже, не только боязнью раздвоения и стремлением к психическому самосохранению; Антон узнавал противовольное действие той же магии, которая окрашивала его высказывания о железной воле вождя. Прочитав в «Мастере и Маргарите» восхищённое описание грозного профессионализма людей с браунингами и бессонной работы огромного здания в центре Москвы, Антон уловил что-то знакомое. Магия силы.
-
- 0
- 0
10 июня 2024 г.
Стекольщик любил не только петь, но и поговорить, однако был деликатен и сам не начинал, работая молча. Но народ, удивляясь и завидуя его образу жизни, сам заводил разговоры, пытаясь вызнать, как, что и отчего. — От чувствительности к жизни. Другие тоже чувствуют, но мучаются до вечера, а то и до субботы. А на кой? С утра не выпил — всё в душе не на своих местах. А принял на грудь — всё располагается. Антон был уверен, что знаменитую поговорку «С утра выпил, весь день свободен» пустил в народ Кажека — второй, кроме автора бессмертной железнодорожной поэмы, философ бутылки, сохранивший ясный ум, — больше некому. — Что ж, по-твоему, все должны делать, как ты, — спрашивал народ, — раз это так хорошо. — Ни в коем разе. Я свою меру знаю: чекушка утром и поллитра вечером. А думаешь, мне не подносили? Мог бы не просыхать. Но за работой — в рот не беру. Только до и после. И все давно знают. А народ как? Чекушка ему — только для разгона, дальше, как поезд под уклон без тормозов — не остановится, пока с рельсов не сойдёт.
-
- 0
- 0