Бронепароходы

Чекисты в кожанках отделили от большой толпы маленькую человек в сорок. Большая толпа ещё волновалась, но малодушно затихала, ведь убивать станут других. А обречённые молчали, не в силах поверить в такой поворот судьбы. Эти петроградцы были добровольцами - рабочими из типографий; от фронта они ожидали чего угодно, но не расстрела после первого боя.

И рваться к власти мог только тот, кто в душе раб. Рабам там и вправду было хорошо. Много хозяев, выбирай любого.

Жажду власти Михаил презирал. Мясников, человек из низов, наверное, думал, что власть состоит из почестей и возможностей.
Но Михаил побывал у самой вершины и знал, что подлинная власть слагается из неизбывного страха сорваться вниз и подневольных решений, за которые потом стыдно. Власть - это всегда уступка тому царедворцу, который ближе и душит сильнее. А кто они, царедвор цы? Интриганы и мошенники, идиоты и мистики, алкоголики и кокаинисты, педерасты и психопаты. И даже лучшие из них, те, кто ещё сохранил разум или совесть, были так изъедены своими грехами и пороками, так повязаны благодетелями, что ничего не могли сделать. Никакого величия власти на самом деле не существовало.

Севастьян знал, что Нерехтин купил буксир, чтобы не иметь себе хозяина. Этим он напомнил Севастьяну Стешу. Да, Нерехтин работал с Якутовым, но не служил ему, и большевикам служить, оказывается, тоже не хотел. Жажду воли Севастьян никогда не понимал. Хозяин есть опора, и мир без опор не стоит. Капитан без опоры - как разгильдяй Дорофей: богат только тем, что украл. А Ваня, старый речной товарищ, получается, был против хозяев, против того надёжного порядка вещей, при котором Севастьян обладал Стешей.

Пленные не пытались бежать и даже не крестились; неподвижные, словно деревья, они были не в силах поверить в простоту расправы. Как же так?.. Ещё утром они спокойно выгоняли коров к пастуху, идущему по улице, а сейчас - умирай, хотя и до вечера-то ещё далеко!.. Всему виной - эти три страшных парохода, застывшие у берега!.. Винтовки китайцев деловито забабахали. А убитые мужики стояли и не падали, не успев освоиться с окатившей их смертью. Бабы кинулись к своим мужьям, китайцы же хладнокровно продолжали стрелять и по бабам, словно были обязаны очистить этот клочок берега от любых людей.