– В Африке ли дело?
– В ней. Африка дохлая. Знаешь, если у смерти есть дом, он там.
Я рассмеялся, чтобы скрыть кашель и не выдать себя.
– Серьёзно, – продолжила она, – души у людей там мелкие, реки мутные, песок превращает всё в песок. В Африке как бы заранее чувствуешь себя мёртвым и думаешь: такую жизнь я хотел прожить?

Вытаскивать людей из рутины нужно как из зыбучих песков, не делая резких движений.

Чтобы оставаться живым, нужно вовремя выбрасывать из жизни всё, что мертвеет.

У земли, у камней, у людей есть память. Есть память и у календаря. Потому, прежде чем что-то начинать, сынок, надо узнать, что случилось ранее в этот день.

Самурай должен принять решение не позже девятого вдоха, иначе обречёт себя на мучения.

Я каждый день начинаю с молитвы, чтобы он смог убежать ото всех, кто хочет сбить его с цели; чтобы не дрожал и не прятался в нору, где есть диван и телевизор, а из кухни пахнет куриным супом.

Тогда стабильность охотилась на меня повсюду: просила подумать о себе маминым голосом из телефонной трубки.

Он может проснуться в любую минуту. Вулканы, как люди, спят подолгу, потом вдруг просыпаются и всё вокруг себя меняют.

Купил билет в Колумбию, снял дом с окнами на Карибское море, привёл туда женщину, которая не копалась в себе и своих ранах детства, а просто готовила мне рис с фасолью, танцевала бачату, пела. Не спорила, не цеплялась к словам, не записывала в тетрадку расходы, умела без зазрения совести спать до полудня.

Представляешь, как здорово будет поехать на Аляску следующим летом? Смотреть, как тают ледники, роняя куски голубого тела в воду, как медведица с медвежатами стоит на камнях посреди реки и ловит рыбу, а каждый шорох в лесу может оказаться оленем.