лась дверь. Впрочем, злость в нем перекипела. Он понимал, что переборщил, но с другой стороны нервы у него и без того были наэлектризованы, а тут еще мать со своими нотациями. Паша ей не угодил. Интересно, как бы она запела, если бы узнала, во что ее сын влип на самом деле? При воспоминании о громилах, от которых ему чудом удалось сбежать уже два раза, у Олега заныло под ложечкой. От таких мордоворотов защиту у мамочки не найдешь. Это не игра в песочнице. Здесь замешано что-то серьезное. Но что? Жизнь подкинула Олегу задачку, в которой было слишком много неизвестных, и пока что ни одного решения.
юбку? Так вот, я уже не ребенок, ясно? Больше они не разговаривали. Молчание и запах валерьянки – непременные атрибуты их повседневного общения. Обычно Олег не выдерживал этого психического воздействия и сдавался, но на этот раз запах лекарства вызвал у него лишь раздражение. Он был уверен, что мать нарочно принимает успокоительное, в пику ему, мол, довел ее до приступа. Она пила капли после каждой ссоры, хотя никогда не обращалась к врачу. Скоро Инна Михайловна собралась и ушла к соседке. «Если плохо себя чувствуешь, не будешь ходить по гостям», – язвительно подумал Олег, услышав, как захлопну
голосом с обидой произнесла: – Между прочим, я делаю это ради тебя. Я себе лишней тряпки не куплю. Похоронила себя, хожу как старуха. Все для тебя, чтобы только тебе было хорошо, чтобы у тебя все было. В глубине души Олег понимал, что это правда, и ему надо бы попросить у матери прощения, но бунтарь, поселившийся в нем, не желал носить на себе веригу чьих-то жертв. Вопреки здравому смыслу, который диктовал ему извиниться за грубость, он выпалил: – Я от тебя ничего не требовал. И не надо меня все время попрекать. Это моя жизнь, понимаешь? Тебе хочется, чтобы я все время держался за твою
игрушки играет, здоровый лоб. И ты туда же. Что тебе там, медом намазано? Тебе компьютера мало? Надо еще там деньги просаживать? – Ма, я не играл. – У вас с ним другое занятие. Пиво хлебать. Тебе об учебе думать надо, а не собутыльников искать. Несправедливые обвинения, как камни, летели в испуганную, ищущую покоя душу. – А ты чего достигла со своим образованием? Чтобы торговать на рынке, не надо было ходить в университет. Слова вырвались, прежде чем Олег подумал о том, что говорить этого не следовало. На глазах у Инны Михайловны выступили слезы, и она тихим
Олег только теперь заметил, что держит в руках бутылку пива, которую нес для Паши. Ему не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать о событиях сегодняшнего вечера, поэтому он сказал: – А что тут такого? Пиво все пьют. – Ты мне на всех не кивай. Еще не хватало, чтобы ты алкоголиком стал. – Да ладно тебе, мам. От бутылки пива уже алкоголик. – А все с одной бутылки начинается. Еще школу не кончил, а уже по ночам шляешься. – Я у Паши был. – Это он тебя пить учит? Нашел товарища. Бездельник. Его бы в армию, а он спрятался. Сидит целый день в
ГЛАВА 17 Наконец-то дома! Захлопнув за собой входную дверь, Олег прижался к ней спиной и стоял так несколько секунд. Уже второй раз за последнее время он с искренней радостью возвращался в эту квартиру. Сейчас все радовало глаз и казалось родным: и потертые обои, и вздутый линолеум, и неизменное бурчание телевизора в гостиной. В дверях появилась Инна Михайловна. Ее лицо не выражало радушия. – Нагулялся? – сердито спросила она и всплеснула руками: – А это что такое?
спортивной машины, возле которой нетерпеливо покуривала знакомая полулысая туша. Значит, эта парочка как-то связана с Женей? Кто же он, таинственный Женя? И почему послал за диском этих уродов? Олег подался назад, завернул за угол, где его не мог видеть толстяк, и привалился спиной к стене. Ноги предательски ослабли, как вареные макаронины. Детали головоломки одна за другой вставали на свои места. Бандиты охотились не за обитателем подвала, а за ним. Всё сходилось. Художник был примерно его роста, в черных джинсах, куртке и вязаной шапочке. Но зачем
сенсов шарлатанами. Впрочем, до недавнего времени он и сам придерживался того же мнения. Теперь прежние убеждения походили на крепость из песка. Еще несколько дней назад незыблемые и твердые, они рушились, осыпались и оседали, превращаясь в пыль. Новый год преподнес-таки Олегу неожиданный сюрприз, но он не знал, стоило ли этому радоваться.
Каждый раз одно и то же. Сначала нагрубишь, а потом… Олег двумя пальцами подхватил с тарелки кусочек горбуши домашнего засола, сунул его в рот и похвалил: – Вкусно. Лучше, чем готовая. – Куда ты руками хватаешь? Вилка же есть, – покачала головой Инна Михайловна и, окончательно оттаяв, сказала: – Сядь и ешь по-людски. Ростом вымахал, а в голове один ветер. На этот счет у Олега было особое мнение. В последнее время в его голове происходило нечто странное и необъяснимое. Он и сам хотел бы разобраться что. Но обсуждать эту тему с матерью было бесполезно. Она считала всех ясновидцев и экстра
чтобы таскать в гнездо еду и кормить своего птенца, подросшего, долговязого, но еще такого глупого. Она поднялась с табуретки и заученными, механическими движениями стала накладывать закуски на чистую тарелку. На экране телевизора известный пародист копировал не менее известных певцов, но его шутки не могли заставить Инну Михайловну улыбнуться. Смех и веселье вязли в окружающем ее коконе обиды, не достигая цели. – Мам, ну прости меня, ладно? – привычно произнес Олег, не потому что чувствовал себя виноватым, а скорее потому что это была принятая форма примирения.