Многим из нас нужен диктатор — благосклонный, но диктатор, — чтобы было на кого свалить вину, чтобы можно было говорить: «Ты заставил меня это сделать. То не моя вина». Но мы не можем всю жизнь прятаться под чужим зонтом, а потом жаловаться, что промокли. Хорошее определение состояния жертвы — это когда ваше внимание сосредоточено вовне, когда вы ищете во внешнем мире кого-то еще, чтобы кто-то был виноват в ваших нынешних обстоятельствах и этот кто-то определил вам и цель, и судьбу и еще отвечал за ваше достоинство.
нашей жизни, но у нас есть власть решать, какой будет наша жизнь после травмы. Выжившие могут оставаться жертвами даже после освобождения, а могут научиться вести жизнь насыщенную и яркую. В ходе моего диссертационного исследования я открыла и четко для себя сформулировала твердое мнение, которое станет краеугольным камнем моей терапии: мы можем выбирать, быть ли собственными тюремщиками или быть свободными.
Быть свободным — это жить настоящим. Когда мы застреваем в прошлом, когда бесконечно повторяем: «И зачем только я пошла туда, а не сюда…», «И зачем только я вышла замуж за этого, а не того…» — мы живем в тюрьме, которую возводим собственными руками. Когда мы устремлены лишь в будущее, твердя как заклинание: «Я не буду счастлива, пока не окончу университет…», «Я не буду счастлива, пока не встречу нужного человека», мы живем в той же тюрьме, возведенной теми же руками. Единственный путь реализовать свою свободу выбора — это жить настоящим.
«Главное — сказать “да” самому себе, принять самого себя в качестве ведущей цели, осознанно совершать все действия и никогда не забывать об этом с учетом всех неоднозначных проявлений; воистину это испытание, которое подводит нас к пределам возможного». Сказать «да» самому себе. Я хочу это сделать. Я хочу расцветать и совершенствоваться. Мой психотерапевт
общий знаменатель для всех этих утверждений не какой-нибудь сквозной сюжет, а одинаковый набор когнитивных ошибок в комбинации с искренним желанием рассуждать логически. Есть разные потребности мозга, с которыми теории заговора позволяют справляться. Поэтому для психолога конспирология – это не набор конкретных суждений («башни-близнецы взорвало ЦРУ», «миром правят масоны»), а состояние ума, которое создает в них потребность. Например, боязнь хаоса: нам комфортнее списывать разные катастрофы – от автомобильных аварий до стрельбы психопата по детям в школе – на злую волю какой-нибудь могущественной силы («масоны желают убрать свидетелей», «ЦРУ хочет настроить граждан против владения личным оружием»), которая действует по плану, чем на слепой случай, который может уничтожить нас вообще безо всякой причины.