В писательском посёлке Переделкино живут два вида людей: Писатели и Бандиты.
Писатели Бандитами брезгуют, не здороваются даже, а Бандиты Писателей наоборот уважают, потому что в детстве папа-алкаш порол их ремнём за то что они не прочитали сын полка и тимур и его команда.
Бандиты построили Писателям ровную дорогу и зажгли вдоль неё фонарики, чтобы Писатели не сломали себе ножки когда идут ночью за водкой в магазин, который тоже выстроили Бандиты специально для Писателей, потому что сами-то Бандиты пьют только грейпфрутовый сок, они же всегда на работе. Но Писатели не только не сказали Бандитам за это спасибо, но вообще теперь морду от них воротят и морщатся, потому что все Писатели, которые пили водку, давно умерли и остались только такие Писатели, которые пьют один кисель и то без сахара. И дорога им совершенно не нужна, потому что все автомобили волга, которые им выдало Советское Правительство давно уже заржавели, и поэтому Писатели обычно бредут с палочкой от платформы Переделкино как раз мимо зелёного уютного кладбища, думают о Вечности, а тут мимо шмыгают в своих автомобилях Бандиты по своим бандитским надобностям, мешают.

Если Бандитам нужно устроить в посёлке Переделкино разборку, им же нельзя без этого, они тогда разговаривают Шопотом и приносят с собой пистолеты с глушителем, потому что однажды, когда они убивали друг друга без глушителя, к ним вышла вдова одного поэта, почти что неглиже, с голой шеей и в таких страшных роговых очках, какие мог бы носить один только Мёртвый Лев Кассиль, и накричала на Бандитов за то что они пугают соловьёв, про которых её муж написал стихотворение в своём посмертном собрании сочинений.
Бандиты повесили свои бритые головы, зашмыгали носами и сказали что больше не будут, Честное Бандитское Слово.

из "Посёлок Переделкино" Собственно, там всё примерно такое: безумное, матерное, но именно то, с чем в плохом настроении хочется соглашаться.

- И теперь, собравшись здесь в день сей, -- многозначительно начал
Хастур, -- мы должны поведать друг другу о Делах Наших.
-- Ну да. О делах, -- сказал Кроули, и на лице у него появилось слегка
виноватое выражение -- как у того, кто впервые за много лет зашел в церковь
и забыл, когда именно следует креститься.
Хастур откашлялся.
-- Я искушал священника, -- сказал он. -- Он шел по улице и взглянул на
загорающих красоток, и я вложил в его мысли Сомнение. Он стал бы святым, но
лет через десять он будет наш.
-- Неплохо, -- ободряюще кивнул Кроули.
-- Я совратил политика, -- сказал Лигур. -- И он убедил себя, что от
крошечной взятки вреда не будет. Не пройдет и года, и он -- наш.
И оба в ожидании уставились на Кроули, который широко улыбнулся.
-- Вам понравится, -- сказал он.
И улыбнулся еще более широкой улыбкой отъявленного заговорщика.
-- Я перепутал номера всех сотовых телефонов в центре Лондона на сорок
пять минут во время обеда, -- сказал он.
Стало тихо, только вдали слышался шум машин.
-- Ну? -- спросил Хастур. -- А дальше что?
-- Вы что думаете -- это так просто? -- изумился Кроули.
-- Это все? -- уточнил Лигур.
-- Слушайте, ребята...
-- Так каким именно образом это привело заблудшие души в сети Владыки?
-- уточнил Хастур.
Кроули взял себя в руки.
Что он мог ответить? Что двадцать тысяч человек были вне себя от
ярости? Что прямо-таки физически ощущалось, как туго, до срыва, натянуты
нервы у горожан? И что потом они принялись изливать свой гнев на секретарш
или регулировщиков, а те, в свою очередь -- на кого-то еще? До самой ночи,
тысячами разных способов, и -- что было особенно замечательно -- они
придумывали эти способы сами. Эффект от такой раскачки просто невозможно
рассчитать. Тысячи и тысячи душ запятнали сами себя, потеряли привычный
блеск -- а ты, можно сказать, палец о палец не ударил.
Но демонам вроде Хастура и Лигура это говорить бесполезно. Кругозор на
уровне четырнадцатого века, почти у всех. Годы за обработкой единственной
души. Наверно, это высокое искусство, но в наши дни надо смотреть на вещи
по-другому. Не вглубь, а вширь. В мире пять миллиардов человек и отщипывать
уродов по одному уже не приходится: надо расширять производство. Однако
демонам вроде Лигура и Хастура этого не понять. Они бы никогда не придумали
телеканал на валлийском языке. Или налог на добавленную стоимость. Или
Манчестер.

Бьюсь об заклад, что этот кусок писал Пратчетт)

Я закрыл глаза и помолился, коротко и раздраженно.

— Алло?

— Дейв? Это Джон. Звонил твой дилер. Он говорит — или сегодня ты отдаешь ему героин, или он тебя зарежет. Встретимся там, где закопали шлюху–кореянку.

На самом деле эта кодовая фраза означала: «Приезжай ко мне как можно быстрее. Дело важное». Мало ли, вдруг телефон прослушивается.

— Джон, сейчас три часа но…

— Да, и не забудь — завтра мы должны убить президента.

Щелк.

Он отключился. Последнее предложение было просьбой купить сигарет по дороге.

Скорее всего мой телефон действительно прослушивался. Впрочем, эти шифры—дурацкая затея, так как в случае необходимости всю информацию можно получить, перехватив наши мозговые волны.

Вся книга - циничное, но остроумное издевательство над читателем. Никогда не догадаешься, что ждёт в конце абзаца, но, скорее всего, будешь смеяться. Или блевать.