что бы с вами ни случилось – ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным.

Человек никогда не может закалиться. Он может только ко многому привыкнуть.

Слишком громко? Что могло сейчас казаться слишком громким? Только тишина. Тишина, в которой тебя разносит на куски, как в безвоздушном пространстве.

Когда умираешь, становишься каким-то необычайно значительным, а пока жив, никому до тебя дела нет.

Мне не лучше и не хуже. Мне – никак.

От оскорбления можно защититься, от сострадания нельзя.

Нигде ничто не ждет человека. Всегда надо самому приносить с собой все.

в затруднительных ситуациях именно примитив самое лучшее. Утонченность хороша лишь в спокойные времена.

Одиночество – извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше, чем многое другое. О нем лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда и никогда.

Самый легкий характер у циников, самый невыносимый – у идеалистов.

Все, что можно уладить с помощью денег, обходится дешево.

Человек велик в своих замыслах, но немощен в их осуществлении. В этом и его беда, и его обаяние.

Только мечта помогает нам примириться с действительностью.

Что позабудешь, того потом не хватает всю жизнь
А все, что запоминается, превращает жизнь в ад.,

Она была само упоение, когда пила; сама любовь, когда любила; само отчаяние, когда отчаивалась, и само забвение, когда забывала.

Комната, чемоданы, какие-то вещи, стопка потрепанных книг – немного нужно мужчине, чтобы жить. Когда жизнь так беспокойна, лучше не привыкать к слишком многим вещам. Ведь их всякий раз приходилось бы бросать или брать с собой. А ты каждую минуту должен быть готов отправиться в путь. Потому и живешь один. Если ты в пути, ничто не должно удерживать тебя, ничто не должно волновать. Разве что мимолетная связь, но ничего больше.

Если хочешь что-либо сделать, никогда не спрашивай о последствиях. Иначе так ничего и не сделаешь.

Слова, сказанные в темноте, – разве они могут быть правдой? Для настоящих слов нужен яркий свет.

Один из двух всегда бросает другого. Весь вопрос в том, кто кого опередит.

Нам больше не нужно думать. Все за нас заранее продумано, разжевано и даже пережито.

Нет. Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь – осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, – и это очень много.
Мгновение радости – вот жизнь! Лишь оно ближе всего к вечности.

В общем, не важно, где жить, Кэт. Больше или меньше удобств – не в этом главное. Важно только, на что мы тратим свою жизнь.
Только самые простые вещи никогда не разочаровывают. Счастье достается как-то очень просто и всегда намного проще, чем думаешь.
ведь человек и жив-то вздором, а не черствым хлебом фактов.

тоска по оставленному или покинувшему нас человеку как бы украшает ореолом того, кто приходит потом. И после утраты новое предстает в своеобразном романтическом свете. Старый, искренний самообман.

любовь – не зеркальный пруд, в который можно вечно глядеться. У нее есть приливы и отливы. И обломки кораблей, потерпевших крушение, и затонувшие города, и осьминоги, и бури, и ящики с золотом, и жемчужины… Но жемчужины – те лежат совсем глубоко.

Покой хорош, когда ты сам спокоен. Только тогда. – Разве я спокойна? – По крайней мере, вы знаете, чего хотите. А это почти одно и то же.
– А можно радоваться одной? – Нет. Для этого всегда нужен еще кто-то.

кто ничего не ждет, никогда не будет разочарован.

Самое правильное при расставании – уйти.

Человек становится старым лишь тогда, когда уже ничего не чувствует.
Нет, когда уже не любит.

В наши дни даже самого Христа, окажись он без паспорта, упрятали бы в тюрьму.

Сегодняшняя жизнь несется чертовски быстро. Ни к чему не следует привыкать.

Странно, как много думает человек, когда он в пути. И как мало, когда возвращается.

Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.

Ночью человек всегда иной, чем днем.

Если мы перестанем делать глупости – значит, мы состарились.

Всегда прав тот, кто наносит удар первым!

Женщин следует либо боготворить, либо оставлять. Все прочее – ложь.

Ты знаешь, что еще дано человеку, и только ему? Смеяться и плакать. – А также упиваться. Упиваться водкой, вином, философией, женщинами, надеждой и отчаянием. Но знаешь ли ты, что известно человеку, и только ему? Что он умрет. В качестве противоядия ему дана фантазия.

Какими жалкими становятся истины, когда высказываешь их вслух.

Для одной и той же вещи можно подыскать и хорошие, и плохие слова. От этого ничего не меняется.

Измучены только победители. Побежденные настроены весьма воинственно. Победа порождает беспечность.

У того, кто отовсюду гоним, есть лишь один дом, одно пристанище – взволнованное сердце другого человека. Да и то на короткое время.

Лицо! Лицо! Разве спрашиваешь, дешево оно или бесценно? Неповторимо или тысячекратно повторено? Обо всем этом можно спрашивать, пока ты еще не попался, но уж если попался, ничто тебе больше не поможет. Тебя держит сама любовь, а не человек, случайно носящий ее имя. Ты ослеплен игрой воображения, разве можешь ты судить и оценивать? Любовь не знает ни меры, ни цены.

Любовь! Что только не прикрывается ее именем! Тут и влечение к сладостно нежному телу, и величайшее смятение духа; простое желание иметь семью; потрясение, испытываемое при вести о чьей-то смерти; исступленная похоть и единоборство Иакова с ангелом.

Можно ревновать к самой любви, отвернувшейся от тебя, но не к ее предмету.

А ты – там, наверху, – сказал он, обращаясь к освещенному окну и не замечая, что смеется. – Ты, маленький огонек, фата-моргана, лицо, обретшее надо мной такую странную власть; ты, повстречавшаяся мне на этой планете, где существуют сотни тысяч других, лучших, более прекрасных, умных, добрых, верных, рассудительных… Ты, подкинутая мне судьбой однажды ночью, бездумная и властная любовь, ворвавшаяся в мою жизнь, во сне заползшая мне под кожу; ты, не знающая обо мне почти ничего, кроме того, что я тебе сопротивляюсь, и лишь поэтому бросившаяся мне навстречу. Едва я перестал сопротивляться, как ты сразу же захотела двинуться дальше. Привет тебе! Вот я стою здесь, хотя думал, что никогда уже не буду так стоять. Дождь проникает сквозь рубашку, он теплее, прохладнее и мягче твоих рук, твоей кожи… Вот я стою здесь, я жалок, и когти ревности разрывают мне все внутри; я и хочу и презираю тебя, восхищаюсь тобою и боготворю тебя, ибо ты метнула молнию, воспламенившую меня, молнию, таящуюся в каждом лоне, ты заронила в меня искру жизни, темный огонь. Вот я стою здесь, но уже не как труп в отпуске – с мелочным цинизмом, убогим сарказмом и жалкой толикой мужества. Во мне уже нет холода безразличия. Я снова живой – пусть и страдающий, но вновь открытый всем бурям жизни, вновь подпавший под ее простую власть! Будь же благословенна, Мадонна с изменчивым сердцем, Ника с румынским акцентом! Ты – мечта и обман, зеркало, разбитое вдребезги каким-то мрачным божеством… Прими мою благодарность, невинная! Никогда ни в чем тебе не признаюсь, ибо ты тут же немилосердно обратить все в свою пользу. Но ты вернула мне то, чего не могли мне вернуть ни Платон, ни хризантемы, ни бегство, ни свобода, ни вся поэзия мира, ни сострадание, ни отчаяние, ни высшая и терпеливейшая надежда, – ты вернула мне жизнь, простую, сильную жизнь, казавшуюся мне преступлением в этом безвременье между двумя катастрофами! Привет тебе! Благодарю тебя! Я должен был потерять тебя, чтобы уразуметь это! Привет тебе!

Выговорившись сполна, можно стать спокойным и рассудительным. Но того же можно добиться и путем размышления. В хладнокровных размышлениях можно растворить ненависть и обратить ее в целеустремленность.

В пустой ночи одиночества – вот когда в человеке может вырасти что-то свое, если только он не впал в отчаяние…

Но когда у человека почти ничего не остается в жизни, он и малому готов придать непомерно большое значение.

кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть.

Случайностей нет только в хорошей литературе, в жизни же они бывают на каждом шагу, и притом – преглупые.


И что бы с вами ни случилось — ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным.

Остаться друзьями? Развести маленький огородик на остывшей лаве угасших чувств? Нет, это не для нас с тобой. Так бывает только после маленьких интрижек, да и то получается довольно фальшиво. Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.

Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил, устало подумал он.

Удивительно, подумал Равик. Она мелет страшную чушь, какую на протяжении веков до нее мололи все женщины. Но лицо ее от этого ничуть не меняется. Пожалуй, оно становится еще прекраснее. Амазонка с глазами цвета морской волны, наделенная инстинктом наседки и проповедующая банкирские идеалы. Но разве она не права? Разве красота может быть неправой? Разве вся правда мира не на ее стороне?

Когда живешь с мужем почти двадцать лет, не станешь говорить ему, что каждый раз, когда ухмыляется, он слегка похож на дебила.

— Она мне очень нравится, но я не влюблен в нее.
— А она влюблена в вас, хотя нравитесь вы ей не очень

. Когда я замечу, что старею, я покончу с собой.

Всякое желание, которое мы стараемся подавить, бродит в нашей душе и отравляет нас. Только согрешив, можно избавиться от соблазна совершить грех, ибо осуществление желания — это путь к очищению. После этого остаются лишь воспоминания о полученном удовольствии или же сладостное раскаяние. Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему. А если пытаться ему противиться, то вся душа истомится желанием изведать то, на что она же сама и наложила запрет, отнеся подобного рода желания к чему-то чудовищному и преступному. Какой-то мудрец сказал, что величайшие события в мире происходят прежде всего в голове человека.

Неужели правда, что человек при всем желании не может измениться?

Единственный способ отделаться от искушения - уступить ему.