Принято считать, будто есть два типа людей: ты либо акула, либо тебе остаётся только лечь на лопатки и ждать, пока акулы сожрут тебя заживо, так уж устроен мир. Почему? Понятия не имею. Это безумие? Ну и ладно.

Гроза акул

Думаю, нас всех это тронуло, меня уж точно. Никогда ещё мы не слышали от него ничего настолько похожего на признание в любви. Увы, слишком поздно. Что бы он теперь ни сделал, что бы ни сказал, -время ушло, и нашим главным чувством было облегчение.

Джоди тут как тут

Она начала называть его "дорогой" совсем недавно, когда стало уже очевидно, что она всё-таки за него выйдет, и это слово звучало ещё как-то странно. Когда она аккуратно расставляла канцелярские принадлежности у себя на столе (поскольку делать было решительно нечего), её вдруг охватила уже привычная лёгкая паника: нельзя выходить за него замуж, она ведь его совсем не знает.

Всего наилучшего

Он с ужасом видел, что, несмотря на все его усилия, образ её расплывается. Но снилась она ему каждую ночь. Это был всегда один и тот же сон: он приближался к ней, хотел обнять, но она рассыпалась у него в руках.

Часть третья

Она медленно провела рукой по его волосам. От этой ласки ему стало ещё тяжелее. Он чувствовал, как весь его внутренний мир рушится от одной нелепой мысли, что он её теряет -теряет, как раз когда она особенно с ним нежна; он ничего не мог придумать, не знал, как быть, ни на что не отваживался, необходимость принять решительные меры повергала его в крайнее смятение.

Часть третья

Он не догадывался, что происходило теперь у неё в душе, что заставляло её так жадно ловить каждый миг наслаждения. Она стала раздражительна, плотоядна, сластолюбива. С гордо поднятой головой ходила она с ним по городу и говорила, что не боится себя скомпрометировать.

Часть третья

О, если б в ту пору, когда её красота ещё не утратила своей первоначальной свежести, когда к ней ещё не пристала грязь супружеской жизни, когда она ещё не разочаровалась в любви запретной, кто-нибудь отдал ей своё большое, верное сердце, то добродетель, нежность, желание и чувство долга слились бы в ней воедино, и с высоты такого счастья она бы уже не пала! Но нет, это блаженство -обман, придуманный для того, чтобы разбитому сердцу было потом ещё тяжелее. Искусство приукрашает страсти, но она-то изведала всё их убожество!

Часть вторая

-Да ведь я тебя люблю! -опять начинала она. -Так люблю, что жить без тебя не могу, понимаешь? Иной раз так хочется тебя увидеть -кажется, сердце разорвется от муки. Думаешь:"Где-то он? Может, он сейчас говорит с другими? Они ему улыбаются, он к ним подходит..." Нет, нет, тебе никто больше не нравится, ведь правда? Есть женщины, красивее меня, но любить, как я, никто не умеет! Я твоя раба, твоя наложница! Ты мой повелитель, мой кумир! Ты добрый! Ты прекрасный! Ты умный! Ты сильный!

Часть вторая

Они смотрели друг на друга. Желание было так сильно, что и у него и у неё дрожали пересохшие губы. Их пальцы непроизвольно, покорно сплелись.

Часть вторая

Неужели им больше нечего сказать друг другу? Нет, глаза их говорили о чём-то гораздо более важном. Подыскивая банальные фразы, оба чувствовали, как всё их существо охватывает томление. Это был как бы шёпот души -сокровенный, немолчный, заглушающий голоса. Потрясённые этим новым для них наслаждением, они не пытались поведать о нём друг другу, уяснить себе, где его источник. Грядущее счастье, словно река в тропиках, ещё издали наполняет неоглядные просторы тою негой, какой оно дышит всегда, ещё издали повевает благоуханным ветром, и человек, упоённый, погружается в забытье, не заглядывая в даль и даже не помышляя о ней.

Часть вторая