– Конечно, – прибавляю я, – законы науки тоже не содержат в себе материи и не имеют энергии, а потому существуют только у людей в головах. Лучше сохранить целиком научный подход ко всему и не верить ни в призраков, ни в научные законы. Так безопаснее всего. Вере тут делать нечего, но и это научный подход.
– Я не понимаю, о чем ты, – говорит Крис.
– Это у меня такая хохма.

При жизни Бетси страдала боковым амиотрофическим склерозом (БАС), также известным как болезнь Лу Герига. Она почти полностью потеряла способность управлять своими мышцами и в 41 год не могла не только заниматься творчеством, но даже чистить зубы и чесаться, не говоря уже о том, чтобы стоять. Ее речь была настолько невнятной, что люди с трудом ее понимали. Поэтому, когда в Калифорнии приняли закон об ассистированном самоубийстве, она решила уйти из жизни достойно. Это прекрасная душещипательная история. «Если это для тебя нецелесообразно[135] — дверь открыта. Если целесообразно — терпи. Ведь на все дверь должна быть открытой — и беспокойства у нас нет», — спокойно говорит Эпиктет. «Открытая дверь» была его любимой метафорой[136], к ней он часто прибегал, говоря о самоубийстве. Вот как философ ее разъясняет: «Дыму наделали в жилище?[137] Если не чересчур, я остаюсь. Если слишком много, я выхожу. Нужно только твердо помнить о том, что дверь открыта. "Не живи в Никополе". — "Не живу". — "Ни в Афинах". — "Ни в Афинах". — "Ни в Риме". — "Ни в Риме". — "Живи на Гиарах". — "Живу". Но мне представляется, что жить на Гиаре — это много дыма. Я удаляюсь туда, где мне никто не помешает жить. Ведь то обиталище всякому открыто».

Когда в одном интервью Стокдейла спросили, кому было труднее всего выжить в аду ханойского «Хилтона», он ответил:
Оптимистам[96]. Тем, кто говорил: «К Рождеству мы будем на свободе». Но наступало Рождество, а они по-прежнему были в тюрьме. Тогда они говорили: «Мы будем на свободе к Пасхе». Наступала Пасха, и ничего не менялось. Затем проходил День благодарения и следующее Рождество. Оптимисты теряли надежду, и это был конец… Это очень важный урок. Необходимо всегда сохранять веру в то, что вы победите, невзирая ни на какие трудности, — потому что вы попросту не можете позволить себе потерпеть поражение — и в то же самое время нужно смотреть суровой правде в лицо, какой бы жестокой эта правда ни была.

Это потрясающе глубокий взгляд на человеческую психологию. Кроме того, Эпиктет проявляет такую степень сострадания, которую сегодня принято связывать, скажем, с христианством, но не со стоицизмом. И это говорит бывший раб, ставший учителем философии! Медея знала, что несправедливо обрекает своих детей на страдания ради мести мужу, но ее действиями руководил не разум, а эмоции, которые она не могла побороть. Эпиктет считает, что Медея достойна жалости, а не негодования, потому что она — не «зло» в любом значении этого слова, а просто страдает отсутствием некоего важного качества — как люди, которые лишены зрения или способности ходить. Медея же лишена мудрости: у нее запущенная форма amathia, а это заставляет людей в определенных ситуациях приходить к неразумным суждениям и, следовательно, к совершению поступков, которые другими людьми воспринимаются как чудовищные и омерзительные. Если мы усвоим такое стоическое отношение — или его христианский или буддистский эквивалент, мы перестанем гневаться, негодовать, поносить, ненавидеть и оскорблять других людей. Я убежден, что в итоге наш мир станет значительно лучше.

В конце концов, именно так и должны поступать философы, да и вообще все разумные люди: выслушивать аргументы друг друга, размышлять и обсуждать их (возможно, за кружкой хорошего пива).

В отличие от Аристотеля, стоики сместили акцент в сторону социального, утверждая, что смысл жизни человека — использовать свой разум для строительства лучшего общества, которое только можно создать.

Стоицизм вдруг оказался одной из этих экзотерических штучек в духе нью-эйдж, призывающих нас обниматься с деревьями и сливаться с природой?» Нет, спокойно ответил он мне: «Это не просто[26] — только лишь назначение человека исполнить. Ведь что такое человек? Живое существо, говорят, обладающее разумом, смертное. Как раз в этом обладании разумом от кого мы отличаемся? От зверей. И от кого еще? От баранов и тому подобных. Так смотри же, не делай ничего, каким бы то ни было образом, как зверь. Иначе ты утрачиваешь человека, не исполняешь его назначения».

Но есть и еще более древний вариант: «Из существующих вещей[21] одни находятся в нашей власти, другие нет. В нашей власти мнение, стремление, желание, уклонение — одним словом, все, что является нашим. Вне пределов нашей власти — наше тело, имущество, доброе имя, государственная карьера, одним словом — все, что не наше». Так начинается «Энхиридион» или «Краткое руководство к нравственной жизни» нашего проводника в мир стоицизма Эпиктета. Идея этого разделения была основополагающей и в учении Эпиктета, и в системе стоической философии в целом, начиная с Зенона.

Работая здесь, в холоде и грязи, без горячей воды и никаких развлечений, пришел к выводу, что в содержании людей в концентрационных лагерях нет ничего такого страшного. Работа, да, холодная, а что лишены они мелких частных инициатив (любовь, рестораны и прочее), так это даже хорошо. Большинство людей все равно не знают, что им делать со своей жизнью, куда ее девать. А пойдет или не пойдет Джек в ресторан сегодня — земля от этого не расколется. Все равно жизнь людей бесполезна — большинство поедает то, что производит, так почему бы их не собрать в группы, поселить вместе и почему бы не занять их работой и тем избавить от всех забот. А то поддерживай детей, жену, плати налоги…

Ах, как я часто мечтал и мечтаю о красивых, безумно красивых девушках, а их у меня нет, что когда я достигну наконец их, когда у меня будут деньги купить их — и взберусь на них ебать — мне кажется, у меня будет только желание убить их, и ничего иного.
Убить sa то, что не шли ко мне, пренебрегали мной, когда я был юн и талантлив, как цветок, верил в ослепительную любовь — солнце. А они придут, когда я буду гадкая старая крыса.