Он подался назад и взглянул на собаку под столом. Та сидела на его ботинке и смотрела на него, по-дурацки высунув язык и помахивая хвостом. Нокс видел в животном только машину, которая ест и выдает дерьмо. Мохнатый кусок мяса, который ему не позволяют съесть.

Не удивляйтесь, кавалер, что я раненых добиваю. Слово чести, давно так не поступал. Но эти мерзавцы приходят в себя так быстро, что порядочный человек только позавидовать может. С тех пор, как с одной такой шельмой мне довелось иметь дело три раза подряд, я взял за правило приканчивать их тщательнее. В смысле — так, чтобы уж наглухо.

Когда Регис в третий раз ответил на ее вопрос, не дослушав и до половины, она резко обругала его, воспользовавшись словами и определениями, способными вогнать в краску даже заслуженного ландскнехта. Как ни странно, это подействовало — вампир мгновенно освободился от нервирующей манеры. Из чего следует, что в качестве самой эффективной защиты от интеллектуального превосходства следует принять максимально грубое облаивание пытающегося демонстрировать все преимущества интеллектуала.

— Лютик! Не спи в седле!
— А я и не сплю. Я творчески мыслю.

Я был знаком в жизни со многими военными. Знавал маршалов, генералов, воевод и гетманов, триумфаторов многочисленных кампаний и битв. Слушал их рассказы и воспоминания. Видывал их склоненными над картами, выписывающими на них разноцветные черточки и стрелки, разрабатывающими планы, обдумывающими стратегию. В этой бумажной войне все получалось прекрасно, все работало, все было ясно и в идеальном порядке. Так должно быть, поясняли военные. Армия — это прежде всего порядок и организованность. Армия не может существовать без порядка и организованности.
Тем поразительнее, что реальная война — а несколько реальных войн мне видеть довелось — с точки зрения порядка и организованности удивительно походит на охваченный пожаром бордель.

Безошибочно учуяв соответствующий момент, трубадур подмигнул ученику, тот отложил лютню и поднял с земли шкатулочку, служившую для сбора более существенных выражений признательности. Поколебавшись, он повел глазами по толпе, потом отложил шкатулку и поднял стоявшее рядом средних размеров ведерко. Маэстро Лютик ласковой ухмылкой одобрил сообразительность паренька.

Кортигское бренди, - сказал он, разливая каждому из них по полстакана. - Прямо с Кашииика. Но не та крепкая дрянь, что пьют вуки. Мягче. Лучше. Более тонкий вкус.
Дес сделал глоток, и чуть было не поперхнулся, когда поток жгучей жидкости пронзил его глотку. - И это, по-твоему, тонкий вкус? Не хотел бы я увидеть, что пьют вуки!
Грошик пожал плечами.
- А чего ты хотел? Они же вуки.

Параллельно с проектом Е-4 аналогичную работу вели и в США. Первая информация об этом поступила еще в 1959 году от молодого тогда физика Карла Сагана, которого привлекли к участию в проекте. Другими подробностями поделился спустя сорок лет руководитель проекта A-119 Леонард Рейфел. По его словам, военные хотели узнать эффект влияния ядерной бомбы на облик спутника нашей планеты. Ну а Сагана наняли для изучения атомного облака – «гриба», который должен был сначала значительно разрастись при низкой гравитации, а затем опуститься. Ученый предполагал, что из взрыва можно получить определенную научную выгоду, исследовав облако на предмет присутствия органических материалов.

В конце 1940-х – начале 1950-х годов американский врач Джон Стапп вознамерился узнать, сможет ли человек выжить, если всего на несколько мгновений его собственный вес возрастет в тысячи (!) раз. Что из этого получилось, я расскажу чуть позже, а пока попытаюсь объяснить читателям, что такое тысячекратная перегрузка.
Представьте себе, скажем, слона. Нет, пожалуй, сухопутный гигант слишком мал для такого сравнения. Лучше вообразите себе кита.
Представили? А теперь попытайтесь эту гору мяса и костей впихнуть в человеческую оболочку. Согласитесь, получается не очень эстетично. Но только такое сравнение позволяет осознать эти фантастические величины.

В отличие от настоящих исследователей, лжеученые не созидают. Их епархия – вымышленный контент. В этом смысле лжеученые сродни писателям-фантастам. Разница в том, что авторы фантастических произведений не скрывают иллюзорности создаваемого мира. Лжеученые же с честными лицами торгуют пустотой. Разумеется, порой они сами искренне верят в свои идеи и действуют из благих побуждений. Но ложь, даже приправленная разговорами о патриотизме, духовности и нравственности, остается ложью.