Вот на заставке у тебя она тянет коктейль из трубочки и лукаво улыбается. Одетая. И за этой улыбкой спрятан ее день рожденья в Шарме, сине-зеленое море и твои пальцы на ее горячей коже, ее оргазм на парашюте и радость от подаренных жемчугов, ваш ужин, барабаны и бубны арабов, торт и шампанское, ее серебристое платье и трусики, оставленные в номере. И только ты знаешь, что в ее коктейле плавает твое семя, а она пьет его и улыбается тебе, Дуридому. И ты не променяешь эту фотографию ни на какую другую, она не надоела тебе за три года, и ты не насытишься ею никогда

а я бы продолжила:

Михаил вздохнул, отвел глаза от декольте Анны Сергеевны и упрямо вперил взгляд в аквариум. Опять она начинает. Помните-не помните. Разве такое забудешь. И захочешь, так не забудешь. Никак ты ее из себя выгнать не можешь. А потом вина давит, стыдно перед самим собой. А про Белку и говорить нечего. И что с этим делать, как от этого избавиться. Ты и сейчас, подлец, хочешь зайти к ней сзади и запустить руки ей в декольте. И не можешь это желание в себе убить, аж пальцы дрожат. Как же это выгнать из себя, а. Господи, избавь меня от искушения. Не помогает. Не слышит, видно чай пьет. Господи, ну помоги мне. Придумай мне казнь египетскую, что ли. Чтоб я боялся. Ты же знаешь, что я не виноват. Я хочу, чтоб это ушло, чесслово

Господи, ну что за гребаный этот божий мир. И что им движет. Что движет всеми этими людьми, в этом зале, в этом городе, на этом шарике. Вот, ты ощущаешь пальцами кожу девушки, которую раньше уже видел всю голую, она принадлежала одному, теперь другому, а предлагает себя тебе – прямо в белом платье непорочной невесты, предлагает снять его – в памяти, вспомнить все ее прелести; она тебе и не нужна, но стояк на тебя напал. Ты не позовешь ее трахнуться в гардеробе прямо сейчас, но от возбуждения ты избавиться не можешь; это зависит не от тебя, так тебя устроила природа, эволюция требует, чтобы ты дрючил все, что движется, чтобы не прервалась нить жизни. Твое супер-эго стоит на страже и говорит тебе «низя!», как раньше Моисей читал со скрижалей евреям «не возжелай», а ты желаешь, хоть тресни. И остальные тоже. Вон Белка с этим кобелем танцует, он ей всякие сальности говорит, она цветет и пахнет, ей это нравится. Так что, она тебя не любит? Любит. А ты? И я. И как же это все совместить в одном коктейле. Не знаю. Знаю только, что сейчас больше всего на свете мне хочется засветить в глаз этому дохтуру, но Моисей не велит, в скрижалях.