До какого-то момента технологии компенсировали нам нехватку длинных когтей или толстой теплой шкуры. Но сегодня прогресс начинает примеряться к роли заменителя нашего самосознания и наших чувств. Если так пойдет и дальше, то уже скоро искусственный интеллект станет за нас решать, что хорошо, а что плохо! Да, такая жизнь легка и беззаботна, но сможем ли мы после этого с полным правом называть себя людьми?
Ведь нет большой сложности в том, чтобы пускать слезу, когда видеоряд замедляется, и звучит печальная музыка, или же смеяться за компанию с закадровым хохотом. Но как осознать, осмыслить трагизм или комичность момента, когда на заднем плане не вспыхивает соответствующий транспарант? В какой момент надо пугаться, а когда восторженно хлопать в ладоши, если нечто реально ужасное подступает порой медленно и почти незаметно, а поистине восхитительные вещи творятся зачастую без яркого света софитов и торжественного перерезания красных ленточек?
Прежние боги одряхлели и ослабли, а их цитадели, возведенные из давно просроченных ценностей и старых заплесневелых заветов, обращались в прах легким касанием пальца. Их гнев и кары более никого не страшили, их символы и атрибуты опустились до уровня стильных аксессуаров и тем для модных тату, а их молитвы и песнопения превратились в сырье для этнической музыки. Время богобоязни миновало, наступила эпоха боговеселья.
...вся гамма удовольствий жизни определяется всего лишь несколькими гормонами. За тысячи лет биохимия не претерпела каких-либо изменений, совершенствуются только технологии, стимулирующие их выработку. Кому-то приходится бегать, драться, штурмовать вершины, реальные или виртуальные, чтобы заработать свою дозу счастья, ну а кто-то более состоятельный теперь вполне может ее просто купить.
Насколько ничтожен Человек, возомнивший себя Царем природы и осмелившийся бросить вызов ее богам! Не окажется ли, что вся наша технологическая цивилизация – лишь маленький ребенок, самозабвенно играющий в куличики посреди огромной стройплощадки, на которой орудуют огромные экскаваторы и бульдозеры, способные в один миг раскатать его в тонкий блин, даже не замедлив хода?
Мы угасаем, как посаженный в клетку дикий волк. У него есть все – еда, питье, мягкая подстилка, самка из соседнего вольера, но ему ничего это не нужно. И даже если кормить его насильно, он все равно умрет, медленно угаснет, с тоской в глазах взирая на мир за решеткой. В твоем взоре, Игги, я вижу то же самое. Ты отгородился от окружающего мира глухой стеной, высадил вокруг дома густой сад, чтобы не видеть безжизненного, каменного города, что наступает на тебя со всех сторон. Все бессмысленно, так ты не спасешь ничего из того, что было тебе дорого потому, что ничего уже не осталось. Ты точно так же постепенно угаснешь, как семя, которому не дали взойти, засыхает внутри своей скорлупы.