Об авторе и о национальности
Наталья Илишкина раньше писала под псевдонимом Ната Хаммер сатирическую прозу про современность. Её предыдущие работы: «Школа. Точка. Ру», «ООО «Удельная Россия» и так далее — хорошо заходили на книжный рынок России и СНГ, но, судя по названиям, не претендовали на заплыв в «большую» литературу. Исторический роман, особенно на национальную тему, на их фоне выглядит довольно экзотично и смело.
Сама автор на калмычку не похожа, об истории этого народа она узнала от семьи своего мужа. Делает ли это историю более объективной (что может быть плюсом для исторического романа) или менее личной и достоверной (что, несомненно, минус для книги на современном рынке)? Мог бы Толстой написать «Войну и мир», основываясь на архивах и рассказах русских, но русским не являясь? Где вообще должна проходить граница между личным и национальным? И, по этому же принципу, кто должен чувствовать сопричастность к роману — калмыки конкретно, представители национальных меньшинств вообще или жители постсоветского пространства в целом? А может, и роман не о национальности вовсе?
О связи и деталях
Отбросим непонятные слова, значения которых приходится гуглить либо восстанавливать из ткани повествования. Отбросим экзотическую для среднего россиянина культуру. Повествование погружается в неё по уши и затягивает читателя за собой, так что в итоге он узнаёт много интересного не только про далёких калмыков-бузавов, но и про вполне русских донских казаков, о которых вроде всё понятно из «Тихого Дона». Что останется? Как и обещано в аннотации, история о трёх поколениях одной семьи и том, что происходит вокруг них? Это резюме не говорит ничего нового, если учесть, что и сама автор определяет произведение как «степную сагу».
«Улан Далай», «красный океан» по-монгольски, кажется, всё-таки не столько о конкретной семье, не столько о конкретном народе, о сталинских и чьих бы то ни было ещё репрессиях, сколько, как всегда, о разумном, добром и вечном, как водится в «правильной» литературе. Она про то, как чувство человеческой общности — семейной, национальной, с землёй или с идеей, неважно — переживает и земных «божков», и великих богов, и войны, и расстояния. Про то, что и добро, и зло возвращаются обратно, поэтому нужно быть хорошими и не нужно быть плохими.
Этот содержательный скелет был бы скучным и приторным, если бы мы и правда отбросили оболочку. Но, принимая её во внимание, мы имеем текст, в котором есть не только конфликты отцов и детей, добра и зла, но и светящийся отшельник, переломивший роженицу кузнец, бегущие от собак женщины со свиными кишками в руках, гадание на спичках, похотливая анархистка Маруся и много других бесконечно далёких от современного читателя вещей, которые делают текст уникальным.
О языке, героях и снова о связи
Нужно приложить немало усилий, чтобы разграничить текст не только на уровне формального деления на фрагменты, но и на уровне лексики и идейного наполнения. В первой части, где повествование ведётся от лица Баатра Чолункина, автор даёт своеобразный экскурс в традицию, в привычный уклад жизни народа. Первая часть — это мостик между изначальным временем действия романа, сороковыми годами двадцатого века, и прошлым. Здесь много непонятных слов, замысловатых имён и названий. «Дедушка, вы жили, как в сказке», — скажет однажды Баатру его внук Санька. Поначалу это и правда почти так: лошади, цветущая степь, песни и пиры.
Своеобразное среднее звено — это сын Баатра Чагдар, который мечется между суевериями и верой, унаследованными от предков, и дивным новым миром, который непременно наступит с воцарением коммунизма. В той части текста, где повествование ведётся от его лица, расцветают пышным цветом канцелярит в диалогах, аббревиатуры, лозунги и прочие атрибуты послереволюционного-довоенного периода. Здесь же история приобретает мистические черты, как будто вступают в игру боги-бурханы, шокированные поворотами судьбы своих подопечных. Это зыбкий мир несоответствий, вопросов, маскировок, это перекрашивание коричневой краской пола храма со свастикой, в один миг превратившейся из символа круговорота жизни в фашистскую эмблему, это калмыцкий обряд сватовства в лавке для ответственных строителей социализма.
Последняя часть — хроника взросления Иосифа, которого в ссылке переименовывают в Александра — это ниточка к будущему времени. Мальчик, который в начале посвящённой ему части бежит смотреть на приехавшие в хутор машины, в эпилоге продолжает едва было закольцевавшуюся историю о возвращении всего на круги своя. В финале, где рассказчика определить невозможно, люди превратились в безликие отметки с датой на дверном косяке, могучее дерево превратилось в уродливый пень, а дом — в руины. Всё земное обратилось в тлен, но память о канувших в небытие событиях и лицах перекочевала вместе с Александром в Москву.
Этот эпизод — финальная точка в линии, связывающей разрозненные точки пространства и времени, описанные в тексте. Все вместе эти штрихи составляют впечатляющее полотно из звукоподражаний в начале каждой главы, дат, лиц, мест и деталей, широкое, как степь, и неспокойное, как океан.
Издательство: «Редакция Елены Шубиной»
Год издания: 2023
Автор: Анжелика Протасова
Комментарии