В 2007 году 31-летняя уроженка Осаки, бывшая хостес и сотрудница книжного магазина, дебютантка Миэко Каваками номинируется на литературную премию имени Рюноскэ Акутагавы. Но встать в ряд с лауреатами прошлых лет удастся через год, со второй новеллой «Груди и яйца». Пройдёт более десяти лет, и в 2019-м Каваками представит читателям двухчастный роман «Летние истории», где первая часть – переосмысленная и переписанная новелла, принёсшая ей признание на родине. Ещё через год откровенное письмо Каваками вызовет жаркие споры уже за океаном.
Сегодня пронизанная рефлексией, протестом и смелыми рассуждениями проза Миэко Каваками готова бросить вызов русскоговорящему читателю.
«Это всего лишь моя зацикленность на себе. Самовлюблённость. Привычка превращать всё, что я вижу и даже что не вижу, в сентиментальные истории».
Истории, разделённые десятилетием, рассказывает 30-летняя Нацуко Нацумэ, в чьём имени жаркое время года зашифровано: иероглиф «нацу» переводится как «лето». Нацуко живёт в крошечной съёмной квартире в Токио и работает в книжном магазине. На излёте июля её старшая сестра Макико, оставшаяся жить в родной Осаке, решает приехать в Токио вместе с дочерью-подростком. Двенадцатилетняя Мидорико почти не отрывается от записей в личном дневнике и не произносит ни слова: полгода она терзает мать молчаливым протестом, удостаивая её вопросы только ответными короткими фразами в блокноте.
На первый взгляд, экспозиция сулит развитие истории отношений женщин трёх поколений, где младшая переживает один из самых жестоких периодов – период полового созревания. Однако в основе трагикомедии, разворачивающейся на глазах Нацуко, в числе прочего лежит конфликт в отношениях героинь со своими телами. Измотанная работой, мать-одиночка Макико одержима конвенциональными представлениями о женской красоте, а наблюдательная и острая на язык Мидорико, вопреки стереотипному протесту ради протеста, обуреваема не только гормонами, но мучима чувством вины и растущим неприятием происходящих с телом метаморфоз.
Связующим мать с дочерью голосом становится Нацуко, втайне долгие годы пишущая одну-единственную книгу, бежавшая в Токио за неуловимой мечтой. Одинокая Нацуко, которую растили покойные бабушка и мать, а после – старшая сестра. Темы связи поколений женщин, несущих бремя ответственности за себя и любимое дитя, жертвенности и права выбора так или иначе варьируются на протяжении всего повествования. Доведённая до абсурда кульминационная сцена первой части – сцена прощения, раскаяния, обретения опустошающей свободы и принятия: себя, своего тела, несправедливого мира, который можно попытаться сделать лучше.
«Что говорит другой человек, мы обычно понимаем. Но гораздо труднее понять, что он имеет в виду. Часто мы улавливаем только слова. Мне кажется, в этом суть большинства наших проблем».
Первая часть романа, озаглавленная как «Лето –2008», задаёт стремительную скорость развитию событий и раскрытию тем. И ни акварельные описания природы (преимущественно неба), ни отрывки из дневника Мидорико не сбивают набранную скорость, а служат чем-то вроде стоп-кадра. По инерции нечто подобное должно происходить и во второй части, но Каваками сбавляет скорость и погружает читателя в более многолюдную, полную перемещений и в то же время глубоко интимную историю.
«Лето 2016 – лето 2019» повествует о трансформациях самой Нацуко: за минувшие годы она успела издать сборник рассказов, ставший бестселлером, переехать в другую квартиру, начать работу над романом и загореться желанием стать матерью. Каваками ловко использует мечту героини «встретить своего ребёнка», чтобы дать прозвучать голосам женщин, избравших самые разные, временами противоположные пути, и осветить проблемы, с которыми сталкиваются женщины в современной Японии, будь то мнение общественности или бюрократический ад.
Миэко Каваками снимает читателя с поезда и отправляет его в неспешную прогулку по галерее, на стенах которой висят портреты: групповые – счастливых семей; мадонны с младенцами XXI века – матери-одиночки на пресс-конференциях; групповые, лица героев печальны – разбитые семьи со скелетами в шкафах; умирающие в одиночестве – бездетные ввиду различных обстоятельств; удручённые и одинокие в подражание героям Эдварда Хоппера – те, кто предпочёл бы не родиться, но продолжает жить.
«Счастье – базовая единица осознанности, оно наш главный мотиватор. Желание быть счастливее вполне самодостаточно».
В этой насыщенной прогулке читателю даётся спутник – Нацуко Нацумэ, бездетная в свои неполные сорок, не состоящая в отношениях и не ищущая их, но страстно желающая родить ребёнка. Однако японское законодательство предусматривает донорство только для замужних женщин, а финансовая (не)стабильность самой Нацумэ только прибавляет тревожности. Отныне она сосредоточена на решении неподдающейся задачи. И весь процесс её решения – попытка сделать истинно свой и ничей больше выбор, сохранить себе верность и обрести счастье, каким оно представляется.
Интенция объять как можно больше вопросов загоняет Каваками в ловушку: избалованный насыщенностью событий читатель теряет равновесие и оказывается свидетелем порой изматывающих, откровенных рассуждений на болезненные темы. Темпоритм повествования несколько замедляется, создаётся ощущение вроде бы никуда не движущегося текста. Так, обозреватель издания Publishers Weekly нашёл вторую часть «растянутой и многословной» (overlong and chatty) – утверждение, с которым можно согласиться лишь отчасти. Скрупулёзное перебирание и пристальное всматривание в самые потаённые мысли и чувства обусловлено ключевыми темами, проходящими красной нитью сквозь канву всего романа: свободы выбора, осознания своей феминности и телесности, жизни и смерти.
«Мне захотелось обнять её – но обнять по-другому, не руками и не словами, которые я знала. А каким-то иным, неведомым мне образом притянуть к себе эти хрупкие плечи и маленькую спину».
Фантасмагоричные образы поднимаются из глубин подсознания, чтобы предстать в вагоне поезда, проступить в настенной мозаике и, подобно миражу, раствориться в разморённой жарой толпе. Возможно, резкая смена планов, вторжение ирреального в реальное наводит на ассоциации с работами культового режиссера Сатоси Кона – меланхоличного исследователя экзистенциального одиночества.
Прозе Каваками свойственна невероятная откровенность: как бы остраняясь, она обнаруживает способность тела пахнуть, болеть, испытывать нужду или неприязнь. С завораживающим, естественным спокойствием она надавливает на болевые точки, чтобы посмотреть, заболит ли, и есть ли чему болеть.
Обыденность происходящего, банальность рукотворного зла и неказистость событий на фоне аварии на АЭС «Фукусима-1» выдают в Миэко Каваками неутомимого созерцателя, которому не нужны хлеб, зрелища, не единожды перемолотые массовой культурой клише о Японии и набирающие сотни тысяч просмотров хэштеги.
Год издания: 2024
Переводчик: Мария Прохорова
Комментарии