Ольга Дыховичная: Книги, где всё по-честному

«Благоволительницы» Джонатана Литтелла для меня – одно из сильнейших читательских потрясений. Я совершенно не ожидала, что историю войны можно рассказать от лица садиста, перемолотого жизнью человека. История Второй мировой рассказана офицером СС, который лично принимал участие во всех страшных событиях войны. В Сталинградской битве, массовом уничтожении евреев... И автор, конечно, понимает, где добро, а где зло. Просто он не подслащивает нам эту пилюлю (ужасы войны), которую всё равно необходимо проглотить. 

Всё-таки Лев Толстой очень честный человек. И чем меня приворожила «Крейцерова соната», так это тем, что я вижу автора постоянно – и в герое, и в героине. По той ненависти, которую испытывал герой к своей женщине, понятно, с какими внутренними демонами боролся Лев Николаевич. Он испытывал те же яркие, ненавистные чувства к своей супруге, да и в целом к женщинам как к существам, символизирующим хаос, страсть, непоследовательность. В «Крейцеровой сонате» Толстой говорит нефильтрованными чувствами, подчас агонистическим бредом. И это единственная его книга, где он выражается своими словами, не прикрываясь сильными образами героев. 

Прониклась судьбой композитора благодаря художественной биографии «Чайковский» Нины Берберовой. Особенно запомнилось его детство, связь с матерью, детское одиночество. Это затронуло глубинные струны моей души. Знаете, когда детство воспринимается с точки зрения тебя – очень маленького, и мира – огромного и опасного. И вот Берберова как раз рассказывает про детское ощущение незащищённости, мечту о матери, которая должна оберегать от мира, в который ты не хочешь входить. Меня зацепила интонация мальчика, который не хочет взрослеть, который сопротивляется своему таланту. И как он хотел бы остаться навсегда маленьким, рядом с тёплой мамой и её юбкой. Конечно, интонация книги Берберовой странная, немного сладкая для биографии. Но спасибо ей, что  фигура Чайковского приобрела человеческое наполнение.

За что люблю Даниила Хармса, так это за то, что он не стесняется своих пороков. Он не создаёт себя, не рисует образ. И он не благоразумен, он провокатор, иногда жесток. Почитав его дневниковые записи, понимаешь, что он не лукавил, когда говорил о том, что не любит людей. Многим, даже тем, кто считал его близким другом, он даёт очень жесткие оценки. Женщинам, которые его любили, тоже достаётся. И вот эта честность с самим собой – то, что меня впечатлило в его дневниках. Я подумала: ведь человек точно знал, что его дневники когда-нибудь опубликуют. А ещё мне импонирует то, что он понимал масштаб своей личности и своего таланта. Хармс не играл несчастного художника, который не понимал, что ведает, и считал, что его рукой водит Всевышний. Он знал себе цену. И эта смелость, с которой писатель обнажил свои самые неприятные стороны, очень подкупает. 

Очень уважаю 20-30-е годы XX века, период литературной эмиграции. Это произведения людей, которые потеряли всё. Они потеряли не только какой-то свой статус и авторитет, но всю жизненную основу, которая позволяет нам поступательно строить жизнь и планировать каждый свой день. Иван Шмелев – одна из этих трагичных фигур. Наверное, «Человек из ресторана» не самое лучшее его произведение. Но сама его история, его судьба меня очень тревожит. Это как раз человек, который стал жертвой времени, которого время вынуло. Он стал не нужен эпохе, литературе. И вот этот герой в ресторане для меня как раз символ людей, которых смыло течением эпохи. Если бы всё продолжалось так, как они планировали, эти люди стали бы вполне успешными, заметными фигурами в истории своей страны и культуры. Но их смыло за борт.