Алёна Долецкая: Как соблюсти баланс в чтении

Мария Голованивская – мой давний близкий друг с филфака и вечный оппонент с французской кафедры. Мы стали дружны в юности. «Пангея» не первый роман Марии, который я читаю. На мой взгляд, именно в этой книге она поднялась на высоты, куда не забиралась в своих предыдущих романах: в «Пангее» Мария состоялась как серьёзный, настоящий писатель. Много споров, о России эта книга или не о России. Для меня она о той относительности морали, на которую мы смотрим сегодня. Книга об опасности власти, если ты к ней не готов, и о расплате за небрежное поведение на земле. Звучит дико пафосно, но читается как фантастический триллер.

«Лёгкие миры» Татьяны Толстой мне показались очень радостной и приятной книжкой по сравнению с «Кысью», которую я не смогла сдюжить. Через «Кысь» мне надо продираться, и её порой совсем не радостно читать. И ещё эта книга оказалась здесь, потому что в ней есть два или три очерка, над которыми я хохотала как подорванная. Ощущения от них схожи с тем чувством, которое испытываешь, когда перекатываешь во рту косточки от вишнёвого варенья. Ты не можешь остановиться, они всё ещё сладкие, и ты никак не можешь их обсосать до конца.

Несмотря на мой гуманитарный бэкграунд, книга Митио Каку «Физика невозможного» прижилась у меня очень легко. Наука начала входить в мою жизнь как будто заново – будущее стало интересным, близким, манящим. Генетика, этика клонирования, «Интерстеллар» внезапно прокрались в нашу жизнь. Когда я встречаюсь с близкими друзьями, а среди них есть и большие учёные, открывается портал, воронка: половина того, о чём они рассказывают, звучит будто с другой планеты, а я сижу с открытым ртом, как зачарованная. Каку стал для меня одним из таких омутов: физика, по которой у меня всегда был трояк в школе, стала близкой, важной и интересной.

Если я когда-нибудь раздам все свои книжки, наверняка оставлю себе полное собрание сочинений Александра Сергеевича Пушкина. Только потому, что я могу взять любой том, открыть его на любой странице и прочитать то, что озарит меня. Он для меня светлый гений, король-солнце и писатель, который нигде ни разу не поскользнулся и не нанебрежничал. Можно открыть последний том собрания сочинений и увидеть постскриптум к одному из многочисленных писем Наталье Николаевне. Вы понимаете, в постскриптум обычно приписывали совершенные мелочи, «вот ещё что». И у него в режиме «вот ещё что» написано: «Целую кончики ваших крыльев, как говорил Вольтер людям, которые не стоили вас». У него даже довески гениальные.

«Высокое искусство» Корнея Чуковского – произведение о переводе и таланте переводчика. Человек с лёгкостью бабочки закатывает в асфальт любителя бабочек товарища Набокова, даже особенно не напрягаясь – всего лишь через комментарии к переводам. Это важная и упоительная книжка для всех, кто хочет красиво писать, думать и говорить по-русски.

С одной стороны, Шмелёв утоляет мою жажду к бытописательству. С другой стороны, он утоляет душу любого гурмана – человека, который любит покупать еду, есть еду и готовить. Первый раз я прочитала главу «Лета Господня» в «Новом мире». В книге есть гениальная глава о Великом посте, самом грустном в кулинарном смысле времени нашего календаря. Шмелёв, очевидно верующий и традиционно воспитанный, так рассказывает о постных рынках и накрытых столах, что понимаешь, как он ценил умение радоваться в любые моменты. Он говорит об огурчиках из Луховиц не как бонвиван, гурман и грешник, а как настоящий большой человек, которому, как и всем нам, предписано радоваться каждую минуту нашей жизни.