В тайниках памяти

если писателю есть что сказать, он может высказываться где угодно. Я и сейчас так думаю. Но теперь мне кажется, что писатель не везде находит, что именно ему нужно сказать. Писать можно всюду. Но не везде можно осознать, о чем ты действительно должен написать.

надеяться, что диктатура станет менее жестокой, если ей не сопротивляться, — это смертельная иллюзия, сдобренная трусостью.

Взросление - это всегда предательство, совершаемое по отношению к нашему нежному возрасту. Но в этом вся прелесть детства: оно существует для того, чтобы мы ему изменили, и эта измена - источник тоски по прошлому, единственного чувства, которое когда-нибудь, быть может на закате жизни, позволит нам вернуть себе невинную юность.

Но люди меняются. Да и надо ли, чтобы мы оставались такими, какими были? Застывшая во времени верность себе - не более чем химера; это ослепление, над которым смеется жизнь: жизнь с ее внезапными поворотами, с ее непредсказуемостью, с ее обстоятельствами, порой сметающими некогда незыблемые ценности и принципы.

Время — убийца? Да. Оно убивает в нас иллюзию, что наши раны уникальны.
Они не уникальны. Никакая рана не уникальна. Ничто человеческое не уникально. Все со временем становится до ужаса обыденным. И получается тупик: но именно в этом тупике у литературы есть шанс родиться.