Жутко громко и запредельно близко

Мне не даёт покоя высказывание одной из зарубежных газет: Джонатан Сафран Фоер может стать первым великим писателем нашего века. Эк, куда хватили! И это притом, что в романе Фоера сплошные подражания и заимствования.

Оскар ходит везде с барабаном и непрерывно в него колотит (это из Грасса). Кроме того, он надевает на себя только белую одежду. Обе эти странности для восьмилетнего ребёнка совсем не странности, а неблагоприятный медицинский диагноз.

Я не знаю, читал ли Фоер Павича? Но в его романе очень сильны Павичевские аллюзии. Дом, у которого вместо стен стеллажи с книгами. Другой дом не имеет стен, чтобы весь мир стал домом. Жена деда печатает мемуары на машинке без красящей ленты. Мало того, она ударяет только по клавише «пробел». Исписала, таким образом, 1000 страниц. Муж и жена живут в квартире, где два музея. Один создан женой о муже, другой – мужем о жене. И т.п.

Дед Оскара во время войны с фашизмом попал под бомбардировку Дрездена союзными войсками. Остался одним из немногих уцелевших и поклялся не иметь детей, чтобы им не пришлось в будущем пережить такой ужас. (Кстати, бомбардировка описана очень реалистично). Затем дед к тридцати годам начинает терять речь, но не сразу, а постепенно, забывая отдельные слова. Последнее слово, которое он забыл, было «я». Но жена его обманула, и ребёнок родился.

Книга від першої до останньої сторінки пронизана болем. Не голосним та бурхливим, з морем сліз та істеричними риданнями, а тихим болем, що роз'їдає серце зсередини. Герої шукають шлях до його подолання, та у деяких випадках це уже неможливо. Книга чіпляє. Вона з тих, що в пам'яті надовго, а в душі, хай "чимось" невловимим залишиться назавжди.